Неточные совпадения
Он
уже входил, ступая во всю ногу, чтобы не шуметь, по отлогим
ступеням террасы, когда вдруг вспомнил то, что он всегда забывал, и то, что составляло самую мучительную сторону его отношений к ней, — ее сына с его вопрошающим, противным, как ему казалось, взглядом.
Узкая тропинка вела между кустами на крутизну; обломки скал составляли шаткие
ступени этой природной лестницы; цепляясь за кусты, мы стали карабкаться. Грушницкий шел впереди, за ним его секунданты, а потом мы с доктором.
Вот наш герой подъехал к сеням;
Швейцара мимо он стрелой
Взлетел по мраморным
ступеням,
Расправил волоса рукой,
Вошел. Полна народу зала;
Музыка
уж греметь устала;
Толпа мазуркой занята;
Кругом и шум и теснота;
Бренчат кавалергарда шпоры;
Летают ножки милых дам;
По их пленительным следам
Летают пламенные взоры,
И ревом скрыпок заглушен
Ревнивый шепот модных жен.
Но
уже сходя последние
ступени, он услышал вдруг поспешные шаги за собою.
Он не внимал запрещениям матери и
уже направился было к соблазнительным
ступеням, но на крыльце показалась няня и кое-как поймала его.
Двойник, по крайней мере по одной медицинской книге одного эксперта, которую я потом нарочно прочел, двойник — это есть не что иное, как первая
ступень некоторого серьезного
уже расстройства души, которое может повести к довольно худому концу.
— Это хорошо, хорошо!» повторял он себе, испытывая двойное наслаждение — прохлады после мучительной жары и сознания достигнутой высшей
ступени ясности в давно
уже занимающем его вопросе.
Тетка, видя на ней модное платье, накидку и шляпу, с уважением приняла ее и
уже не смела предлагать ей поступить в прачки, считая, что она теперь стала на высшую
ступень жизни.
Я
уже много раз писал о социологическом характере логической общеобязательности и соответствии этой общеобязательности и убедительности
ступеням духовной общности.
И мне тоже захотелось убежать. Я вышел за дверь. В полутемной
узкой щели было пусто. Недалеко от двери блестела медь на
ступенях лестницы. Взглянув наверх, я увидал людей с котомками и узлами в руках. Было ясно, что все уходят с парохода, — значит, и мне нужно уходить.
Одни из них были длинными и
узкими, другие, наоборот, — короткими и широкими, одни выклинивались и сходили на нет, другие обрывались в самом начале или располагались правильными
ступенями.
— Ну, однако, это
уж надоело. Знайте же, что мне все равно не только то, что скажут обо мне ваши знакомые, но даже и все то, что с этой минуты станете обо мне думать сами вы, и моя мать, и мой отец. Прощай, Женни, — добавила она и шибко взбежала по
ступеням крыльца.
В продолжение года, во время которого я вел уединенную, сосредоточенную в самом себе, моральную жизнь, все отвлеченные вопросы о назначении человека, о будущей жизни, о бессмертии души
уже представились мне; и детский слабый ум мой со всем жаром неопытности старался уяснить те вопросы, предложение которых составляет высшую
ступень, до которой может достигать ум человека, но разрешение которых не дано ему.
Мари входила
уже на лестницу дома, держа сына за руку; она заметно была сильно встревожена. Катишь, дожидавшаяся ее на верхней
ступени, модно присела перед ней.
Так: будто вы по
ступеням уже поднялись к грозной Машине Благодетеля, и с тяжким лязгом
уже накрыл вас стеклянный колпак, и вы в последний раз в жизни — скорее — глотаете глазами синее небо…
Не дослушав, я опрометью бросился к нему наверх — я позорно спасался бегством. Не было силы поднять глаза — рябило от сверкающих, стеклянных
ступеней под ногами, и с каждой
ступенью все безнадежней: мне, преступнику, отравленному, — здесь не место. Мне никогда
уж больше не влиться в точный механический ритм, не плыть по зеркально-безмятежному морю. Мне — вечно гореть, метаться, отыскивать уголок, куда бы спрятать глаза, — вечно, пока я наконец не найду силы пройти и —
И он щеголевато отплевался в сторону сухим плевком. Видна была надменность, решимость и некоторое весьма опасное напускное спокойное резонерство до первого взрыва. Но Петру Степановичу
уже некогда было замечать опасности, да и не сходилось с его взглядом на вещи. Происшествия и неудачи дня совсем его закружили… Липутин с любопытством выглядывал вниз, с трех
ступеней, из темной каморки.
Все эти заповеди суть указания того, чего на пути стремления к совершенству мы имеем полную возможность
уже не делать, — того, над чем мы должны работать теперь, того, что понемногу мы должны переводить в область привычки, в область бессознательного. Но заповеди эти не только не составляют учения и не исчерпывают его, но составляют только одну из бесчисленных
ступеней его в приближении к совершенству.
Стоит людям только понять это: перестать заботиться о делах внешних и общих, в которых они не свободны, а только одну сотую той энергии, которую они употребляют на внешние дела, употребить на то, в чем они свободны, на признание и исповедание той истины, которая стоит перед ними, на освобождение себя и людей от лжи и лицемерия, скрывавших истину, для того чтобы без усилий и борьбы тотчас же разрушился тот ложный строй жизни, который мучает людей и угрожает им еще худшими бедствиями, и осуществилось бы то царство божие или хоть та первая
ступень его, к которой
уже готовы люди по своему сознанию.
Послали за попом, а она начала икать, да и померла, мы и не заметили — когда;
уж поп, придя, сказал. Сказал он, а Шакир сморщился, да боком-боком в сени и лезет на чердак, цапаясь за стену и перила, как пьяный. Я — за ним: «Куда ты?» Не понимает, сел на
ступень, шепчет: «Алла, алла!» Начал я его уговаривать, а сказать-то нечего, — против смерти что скажешь? Обнял и молчу. Час, наверно, сидели мы так, молча.
— Клянусь… — начал он, но я
уже встал. Не знаю, продолжал он сидеть на
ступенях подъезда или ушел в кабак. Я оставил его в переулке и вышел на площадь, где у стола около памятника не застал никого из прежней компании. Я спросил Кука, на что получил указание, что Кук просил меня идти к нему в гостиницу.
С выражением деревянного терпения на загорелых, изнуренных лицах сидели они
уже много часов на
ступенях вокзального крыльца и на земле, вдоль стен, бросавших длинные тени.
Уже с первых минут стало ясно, что дочь уступит матери в легкости и силе, — Нунча бежала так свободно и красиво, точно сама земля несла ее, как мать ребенка, — люди стали бросать из окон и с тротуаров цветы под ноги ей и рукоплескали, одобряя ее криками; в два конца она опередила дочь на четыре минуты с лишком, и Нина, разбитая, обиженная неудачей, в слезах и задыхаясь, упала на
ступени паперти, — не могла
уже бежать третий раз.
Должно быть, идея у него была неясная, крайне спутанная, куцая; всякий раз, точно чувствуя, что чего-то не хватает, он прибегал к разного рода пристройкам, присаживая их одну к другой, и я, как сейчас, вижу
узкие сенцы,
узкие коридорчики, кривые лестнички, ведущие в антресоли, где можно стоять только согнувшись и где вместо пола — три громадных
ступени вроде банных полок; а кухня непременно под домом, со сводами и с кирпичным полом.
Насчитав еще
ступеней тридцать, я начинал
уже опасаться, что после кабака и мельницы попаду на чердак; но в третьем этаже служанка остановилась, отворила дверь и, введя меня в просторный покой, засветила две восковые свечи.
Дождь сильнее: так же шуршит и шепчет листва, но
уже гудят низкие, туго натянутые басовые струны, а в деревянные
ступени крыльца льет и плещет тяжело. Мгновениями в лесу словно светлеет… или обманывает напряженный глаз…
Я прошел до первой вертикальной черты слева, принимая ее за дверь, но вблизи увидел, что это
узкая арка, от которой в темный, неведомой глубины низ сходит
узкая витая лестница с сквозными чугунными
ступенями и медными перилами.
Одежда старика была изорвана и местами запятнана кровью — да, кровью… потому что он не хотел молча отдать наследие своих предков пошлым разбойникам, не хотел видеть бесчестие детей своих, не подняв меча за право собственности… но рок изменил! он
уже перешагнул две
ступени к гибели: сопротивление, плен, — теперь осталась третья — виселица!..
И эта невозможность, впервые так ясно представшая слабому мозгу Янсона, наполнила его ужасом: еще не смея почувствовать это ясно, он
уже сознал неизбежность близкой смерти и мертвеющей ногою ступил на первую
ступень эшафота.
От нее вела вниз такая же
узкая лестница в двадцать каменных
ступеней, избитых и скривленных многими миллионами тяжелых сапог.
Слушаю и удивляюсь: всё это понятно мне и не только понятно, но кажется близким, верным. Как будто я и сам давно
уже думал так, но — без слов, а теперь нашлись слова и стройно ложатся предо мною, как
ступени лестницы вдаль и вверх. Вспоминаю Ионины речи, оживают они для меня ярко и красочно. Но в то же время беспокойно и неловко мне, как будто стою на рыхлой льдине реки весной. Дядя незаметно ушёл, мы вдвоём сидим, огня в комнате нет, ночь лунная, в душе у меня тоже лунная мгла.
Когда он, вялый, неудовлетворенный, вернулся домой, всенощная
уже кончилась. Егор Семеныч и Таня сидели на
ступенях террасы и пили чай. Они о чем-то говорили, но, увидев Коврина, вдруг замолчали, и он заключил по их лицам, что разговор у них шел о нем.
Наконец, после многих расспросов вы находите желанную дверь, темную и
узкую, как дверь в чистилище; поскользнувшись на пороге, вы летите две
ступени вниз и попадаете ногами в лужу, образовавшуюся на каменном помосте, потом неверною рукой ощупываете лестницу и начинаете взбираться наверх.
Ефимка,
уж поправив наверху половицу, казалось, потерял весь страх. Шагая через две и три
ступени, он с веселым лицом полез вперед, только оглядываясь и освещая фонарем дорогу становому. За становым шел Егор Михайлович. Когда они скрылись, Дутлов, поставив
уже одну ногу на ступеньку, вздохнул и остановился. Прошли минуты две, шаги их затихли на чердаке; видно, они подошли к телу.
В детстве, когда отец Анны Акимовны был простым рабочим, она живала в таких домах, и потом, когда обстоятельства изменились, часто посещала их в качестве благотворительницы;
узкая каменная лестница с высокими
ступенями, грязная, прерываемая в каждом этаже площадкою; засаленный фонарь в пролете; смрад, на площадках около дверей корыта, горшки, лохмотья, — все это было знакомо ей
уже давным-давно…
Я поспешно вбежал по шатким
ступеням, вошел в темную маленькую комнату — и сердце во мне перевернулось… На
узкой постели, под шинелью, бледный как мертвец, лежал Пасынков и протягивал мне обнаженную исхудалую руку. Я бросился к нему и судорожно его обнял.
На нижних
ступенях далеко выдающегося крыльца стоял
уже и дожидался его ливрейный лакей. Он провел Иосафа по широкой лестнице, устланной ковром и установленной цветами, и, сняв потом с него, без малейшей гримасы, старое, запыленное пальтишко, проговорил тихо...
Когда железные
ступени престанут звучать под ногами моими, когда взор твой в час решительный напрасно будет искать меня на Вадимовом месте, когда в глубокую ночь погаснет лампада в моем высоком тереме и не будет
уже для тебя знаком, что Марфа при свете ее мыслит о благе Новаграда, тогда, тогда скажи: «Все погибло!..» Теперь, друзья сограждане! воздадим последнюю честь вождю Мирославу и витязю Михаилу!
И Франция упала за тобой
К ногам убийц бездушных и ничтожных.
Никто не смел возвысить голос свой;
Из мрака мыслей гибельных и ложных
Никто не вышел с твердою душой, —
Меж тем как втайне взор Наполеона
Уж зрел
ступени будущего трона…
Я в этом тоне мог бы продолжать,
Но истина — не в моде, а писать
О том, что было двести раз в газетах,
Смешно, тем боле об таких предметах.
Кузнецов поставил лампу на столик и вышел на террасу. Две длинные,
узкие тени шагнули через
ступени к цветочным клумбам, закачались и уперлись головами в стволы лип.
С ранней зарею сидел он
уже на мраморных
ступенях, под колоннадою храма, осматривая каждого человека, как таможенный пристав.
Ни о чем не думая, ни о чем не помышляя, сам после не помнил, как сошел Василий Борисыч с игуменьина крыльца. Тихонько, чуть слышно, останавливаясь на каждом шагу, прошел он к часовне и сел на широких
ступенях паперти. Все
уже спало в обители, лишь в работницкой избе на конном дворе светился огонек да в келейных стаях там и сям мерцали лампадки. То обительские трудники, убрав коней и задав им корму, сидели за ужином, да благочестивые матери, стоя перед иконами, справляли келейное правило.
И Оленька пожала плечами. На лице ее было столько недоумения, удивления и непонимания, что я махнул рукой и отложил решение ее «жизненного вопроса» до следующего раза. Да и некогда
уже было продолжать нашу беседу: мы всходили по каменным
ступеням террасы и слышали людской говор. Перед дверью в столовую Оля поправила свою прическу, оглядела платье и вошла. На лице ее не заметно было смущения. Вошла она, сверх ожидания моего, очень храбро.
Скажу вам пока только то, что к этому делу принадлежат
уже не сотни, но тысячи честных и надежных людей, по всем концам России, на всех, так сказать,
ступенях общества.
Теперь он стоял
уже на последней
ступени, в двух шагах от меня.
Внезапный шорох заставляет меня поднять голову и обернуться назад… И — о ужас! — фигура императора отделилась от полотна и выступила из рамы. Опираясь на скипетр, он сделал шаг вперед… Вот он занес ногу и поставил ее на красную
ступень пьедестала… Да-да, правую ногу в
узком ботфорте…
У Юма она имела субъективно-человеческое значение — «быть для человека», у Беркли получила истолкование как действие Божества в человеческом сознании; у Гегеля она была транспонирована
уже на язык божественного бытия: мышление мышления — само абсолютное, единое в бытии и сознании [К этим общим аргументам следует присоединить и то еще соображение, что если религия есть низшая
ступень философского сознания, то она отменяется упраздняется за ненадобностью после высшего ее достижения, и только непоследовательность позволяет Гегелю удерживать религию, соответствующую «представлению», в самостоятельном ее значении, рядом с философией, соответствующей «понятию».
Стремление оккультистов путем медитации услышать голос самих вещей, как и вера Гегеля, что в мышлении, после того как им, путем философского медитирования, преодолены низшие, феноменологические,
ступени самосознания духа и действует
уже сам Логос, — формально сродны с «мифотворчеством».
Мы
уже указывали, что трансцендентное, в своей соотносительности имманентному, имеет различные
ступени или различную глубину, и, помимо трансцендентного в собственном смысле, т. е. области религиозной, существуют еще многие слои относительно-трансцендентного, открывающегося в им манентном; рассуждая формально-гносеологически, во всех подобных случаях мы имеем наличность мифического прозрения или мифотворчество.
Происхождение мое двойственное, как бы с верхней и нижней
ступени жизненной лестницы: поскольку во мне мой отец, я
уже умер, поскольку — моя мать, я еще живу и мужаю.